Империя тысячи солнц. Том 2 - Страница 407

407

Теперь уже этого никто не узнает. Брендон тоже решил оставить все как есть — в знак того, что его власть небеспредельна. Уничтоженные экспонаты он не в силах восстановить.

Есть также вещи, которые не выкупить назад: Камень Прометея, побывавший с Вийей в самом сердце Рифта, и тетрадрахма, которую Ивард носил на шее.

Брендон потрогал на планшетке пятно, оставшееся после монеты, и повернулся к дверям Зала Слоновой Кости.

Там все еще было небезопасно, но он должен был совершить это паломничество — иначе его до конца дней будут преследовать призраки тех, кто погиб, собравшись посмотреть, как он принесет свою Клятву Верности.

* * *

Двери открылись легко, и он оглядел зал. Здесь больше не было разорванных, обугленных трупов людей, павших от взрыва должарской бомбы, — зал был пуст. В окна, временно застекленные простым дипластом, проникал тусклый лунный свет. Изодранные драпировки, которые он видел здесь в последний раз, убрали, оставив стены голыми. Перед Брендоном простиралось огромное пространство. На дверях, ведущих в Тронный Зал, виднелся узор, едва различимый в темноте, — все, что осталось от знаменитой инкрустации профета Геннадия «Арс ирруптус».

В лицо Брендону пахнуло прохладой — тианьги включилось и подавало воздух прямо снаружи.

Это было единственное предупреждение, которое он получил.

Когда он дошел до середины зала, из мрака возник силуэт худощавого человека среднего роста. Брендон узнал голографическое изображение Джаспара Аркада — но оно смотрело ему в глаза так, как ни одна голограмма смотреть не может.

Брендон затаил дыхание. Итак, это правда. Дворцовый компьютер, который создал стоящий здесь человек и в который все его преемники добавляли что-то свое, каким-то образом обрел разум. Страх перед подобным нарушением Запрета сжал внутренности Брендона, но следом нахлынуло почти ошеломляющее чувство благоговения.

Брендон знал, что Завещание Джаспара по-прежнему хранится где-то в компьютере, но не его хотел сейчас услышать.

— Ты совершил полный круг, правнук мой Брендон, — от неприятия до согласия. Ты найдешь Завещание там, куда один только ты имеешь доступ. Позаботься о том, чтобы его смогли прочесть те, кто придет после.

— А потом?

Призрак, улыбнувшись, слегка поклонился.

— Это зависит от тебя. Я не более склонен прекращать свое существование, чем ты свое. Быть может, ты сочтешь необходимым отменить Запрет.

— На это уйдут века, даже если все стороны придут к согласию — что едва ли случится.

— Возможно. События могут застигнуть тебя врасплох. — Изображение вскинуло руку, предупреждая следующий вопрос. — Нет, я не скажу тебе, что видел на Пожирателе Солнц перед самым концом. Одна из веских причин Запрета — это заставить людей думать самостоятельно, не становясь рабами своих машин. Но информация будет здесь на случай, если понадобится.

— А вы?

— Я тоже буду здесь. Я могу исчезнуть только при условии уничтожения всех системных узлов на Артелионе, а этого ты не можешь себе позволить.

Угроза?

— В любом случае, — продолжал призрак, — детоубийство в Панархии не поощряется, а я — твое дитя. Если бы не твое вмешательство — и давнишнее, и недавнее, — я мог бы и не родиться. Прими на себя эту ответственность и извлеки из нее выгоду.

Брендон медленно кивнул.

— Почти такой же совет дал мне мой отец.

— Конечно! — улыбнулся призрак. — Как же иначе? Ты поступишь правильно, последовав ему.

Изображение растаяло, и Брендон увидел Вийю. Она подошла и молча стала перед ним, глядя темными, как космос, глазами. Он не нарушил молчания, предоставив говорить собственным глазам и сердцу.

Но она заговорила, и весь смысл, вся радость этого мгновения обратились в прах.

— Мы должны расстаться.

И он, который лишь миг назад беседовал с тенью своего предка, определяя судьбу триллионов, оказался неспособным мыслить. Он мог только действовать.

Он опустился на одно колено и протянул к ней руки ладонями вверх, старинным жестом просителя, обращающегося к властелину.

Тогда она, впервые, тоже преклонила колени, медленно и решительно. Приложив ладони к его ладоням, она своей превосходящей силой обратила их пальцы вверх, к звездам, принося древний супружеский обет.

Он молча выслушал то, что она — сначала быстро, потом запинаясь — рассказала ему. То, что он должен был знать.

Потом они встали и вышли, рука об руку.

«Тот, кто приемлет обеты людей, служит им сам до конца своих дней».

Завтра он безраздельно посвятит себя службе всем этим триллионам, дав клятву, от которой его развяжет только смерть, — но эта ночь принадлежит ему.

* * *

— Пятьдесят тысяч километров, — сказал Локри, откинувшись назад и лениво хрустнув пальцами.

— Выходи на орбиту, — сказала Вийя и проследила, как Локри закладывает программу в навигационный пульт.

Некоторое время все молчали и слышался только шепот тианьги, пока Вийя не услышала позади шаги Монтроза. Он остановился за ее креслом и прислонился к переборке, глядя на большой видеоэкран.

Тат за коммуникатором сортировала каналы новостей.

— Корморан, — объявила она вскоре. Экран мигнул, и они увидели Тронный Зал поверх голов собравшихся Дулу — те колыхались, как целое море роскошных нарядов и мерцающих драгоценностей. Высоко под потолком висели яркие знамена и эмблемы, свидетели долгой истории Панархии, и фоном всему этому служила тихая музыка. Под имиджером вел к трону широкий проход, а дальше, в туманной дали, создаваемой таинственным свечением витражей, высились Врата Алеф-Нуль. Значит, сам имиджер помещается над Вратами Феникса, сообразила Вийя.

407